ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ США
Офис официального представителя
Интервью
5-ое января 2018 г.
Вашингтон, округ Колумбия
ВОПРОС: Госсекретарь Тиллерсон, спасибо за то, что присоединились к нам, и с Новым годом!
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: С Новым годом Вас, а также и всех американцев. Рад присоединиться.
ВОПРОС: Начнем с Северной Кореи. Вчера вечером большой новостью стало то, что Северная и Южная Кореи договорились о переговорах на следующей неделе. Северная Корея теперь готова к переговорам. Означает ли это, что возможны и переговоры с США или переговоры о ядерном оружии?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Кажется, это еще не ясно. Нам надо подождать — чем закончатся их переговоры. У Президента было — Президент Трамп с Президентом Муном хорошо поговорил вчера утром, я в этой беседе принимал участие, их намерение — поговорить об Олимпийских играх — очевидно, что это очень важное событие для Южной Кореи, которое состоится в ближайшем будущем, и о потенциальном участии Северной Кореи в этих Играх. Как мы это понимаем, таково содержание их встречи. Так что, по-моему, несколько рановато приходить к выводам.
ВОПРОС: Но можно ли в этом усмотреть положительный знак — что Северная Корея в некоторой степени идет на контакт?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Посмотрим, посмотрим. Возможно. Знаю, что кое-кто выдвигает предположение, что возможно это их первая попытка установить связь. Однако, как вы знаете, у нас канал связи с Северной Кореей открыт уже некоторое время, так что им известно, как связаться с нами, тогда, когда — когда и если они будут готовы на контакт и с нами.
ВОПРОС: Так, возможно, вы будете следующим.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Мы посмотрим.
ВОПРОС: Не могли бы Вы дать некоторое объяснение политики США относительно Северной Кореи, потому что, как мне кажется, американцам это не вполне ясно. Обязательно ли Северной Корее отказаться от ядерной программы прежде, чем вступить в переговоры?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Наша политика: полный, поддающийся проверке, необратимый отказ от ядерного оружия…
ВОПРОС: Да.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: …на Корейском полуострове. Такую политику разделяют все в данном регионе.
ВОПРОС: Да.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Такова объявленная политика также и Китая. Это и объявленная политика России. Итак, что до этого региона, все близлежащие страны, равно как и международное сообщество, придерживаются во многом общего мнения в связи с этой политикой. Каким образом мы достигнем конечной цели, совсем окончательной — ядерного разоружения, проверки этого, и необратимости этого, ясно, что потребуется определенное время. Итак, еще предстоит определить каким образом мы приступим к переговорам, однако ясно, что нужно от Северной Кореи получить сигнал, показывающий их понимание того, что цель переговоров будет такова. Дорожная карта, которая выведет нас туда — это и есть суть переговоров. Потребуются некоторые взаимные уступки для достижения этих целей. Итак, это — эта цель никогда не менялась.
ВОПРОС: Потому что, как Вы и говорили, не реалистично полагать, что они сядут за стол и скажут: «Мы готовы это сделать», однако, кажется по Вашим словам, им придется проявить некую степень готовности, но после этого будет возможно выработать механику этого.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Необходимо, чтобы у нас было общее мнение, что именно поэтому мы говорим, что цель переговоров такова, и что эти переговоры и есть тот путь, с помощью которого Северная Корея может проложить путь для более безопасного будущего для себя, а также большего процветания в будущем для своего народа. Таким образом эти переговоры могут иметь для Северной Кореи очень позитивные результаты, так как будут иметь положительные результаты для безопасности всего региона. Вот сущность переговоров.
ВОПРОС: Думаете ли Вы… Было много шума из-за твита Президента о ядерной кнопке, но теперь Северная Корея разговаривает с Южной Кореей. Думаете ли Вы, что жесткая риторика тут подействовала?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я считаю, что риторика, понятная Северной Корее, это то, что пока наша цель остается — и Президент говорит на этот счет ясно — достичь ядерного разоружения посредством дипломатических усилий, за этим усилиями стоит возможность мощного военного варианта, если потребуется. Это не его предпочтение, и Президент ясно дал понять, что это не его предпочтение. Однако важно, чтобы Северная Корея, как и остальные региональные игроки, понимала, насколько высоки ставки в попытке обеспечить дипломатические усилия полной поддержкой. И как мне кажется, до сего дня, эти дипломатические усилия были поддержаны очень хорошо международным сообществом. Если вы посмотрите на три резолюции Совета Безопасности ООН по санкциям, сколько стран участвует в этих санкциях, а также ряд стран, выходящих далеко за рамки резолюций Совета Безопасности и принимающие собственные односторонние меры, как экономические, так и дипломатические, я считаю, что это признание того, что Президент доказал миру, как высоки ставки. Поэтому-то мы и должны достичь дипломатического результата.
Но северокорейцы должны это понимать, им надо понимать, что наказания будут продлеваться и становиться только более и более суровыми в плане действий в области санкций и других действий, пока они не станут на путь к достижению той цели, которой надеется достигнуть весь мир.
ВОПРОС: Вот это звучит как тактика «кнута и пряника», если так можно выразиться: воспользоваться перспективой переговоров, как приманкой, но если это не сработает, то тогда военные действия — это может оказаться формулой, которую Вы и Президент продолжите.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Тут я скажу: пусть останется так, как Вы говорите. Я не обязательно намерен показать все наши карты.
ВОПРОС: Перейдем к Ирану. Вы говорили, что хотите поддержать «те элементы в стране, которые приведут к мирному переходу власти». Это похоже на смену режима.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Моё мнение, что иранский народ пострадал от этого режима достаточно, режима, который — это уже революционное правительство. Они себя и называют революционным правительством. И иранский народ пострадал под этим режимом. Мало что хорошего случилось для иранцев. С тех пор, как этот режим пришел к власти, он, народ, страдает от экономических санкций из-за того, что режим проводит дестабилизирующие действия в регионе.
Настанет момент, когда люди решат, что так жить больше не хотят, мы, однако, всегда поддерживаем мирный переход власти. Мы не поддерживаем насильственный переход власти, но мы поддерживаем мирный переход власти, и мы видели выражения [воли к этому] в прошлые годы, в виде больших демонстраций во время выборов в 2009-ом году, и демонстраций, которые мы видим на улицах сегодня. Мы поддерживаем стремление иранского народа к повышению уровня жизни и к большей свободе. Мы убеждены, что они этого достойны, но сам иранский народ должен управлять этим мирным переходом. Мы это поддерживаем.
ВОПРОС: Каким образом вы поможете им в этом?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Тем, я думаю, чтобы усилить их голоса. Когда они выходят на улицу, мы их слушаем — почему они там, что их волнует, и там, где есть легитимные причины и мы согласны, что они легитимны, мы должны поддержать их в выражении своей позиции. И именно это и сделал Президент, Белый дом, Вице-президент, и я сам, здесь в Государственном департаменте, в наших заявлениях, это для усиления их голосов. Мы знаем, что режим прислушивается к миру, и вот почему мы упорно работаем с другими по всему миру, в том числе нашими европейскими партнерами, также чтобы усилить эти голоса внутри страны, чтобы сказать режиму: вы должны что-то сделать, чтобы решить проблемы этих людей, и это надо сделать тем, чтобы начать процесс реформ.
ВОПРОС: Какую роль это играет в вашем решении относительно санкций? Поддерживаете ли вы отмену санкций в следующий раз, когда этот вопрос возникнет?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Мы очень четко определили свою позицию относительно Ирана. Политика предыдущей администрации была сосредоточена вокруг ядерной сделки, СВПД. Наша политика намного шире. Мы рассматриваем совокупность действий и поведение Ирана. Поэтому решения, касающиеся отмены санкций в связи с ядерным соглашением и решения, связанные с наложением дополнительных санкций на Иран, которые не имеют отношения к ядерному соглашению — есть широкий спектр, когда речь идет о санкциях. И я думаю…
ВОПРОС: Итак, Вы говорите о несвязанных с ядерной темой санкциях.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Да — думаю, что некоторых сбивает с толку…
ВОПРОС: Да.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: иногда, и это можно понять. Но Иран поддерживает хуситов в Йемене, поддерживает попытки дестабилизации в Сирии, финансирует ополченцев, отправляет иностранных бойцов, вооружает террористические организации в регионе, ливанскую Хезболлу — все это надо решить. И наши санкции направлены на дестабилизирующие действия Ирана в регионе, при этом не ослабляем усилия, чтобы гарантировать, что Иран никогда не будет иметь ядерное оружие.
Так что у нас есть санкционные режимы, которые построены вокруг каждого из этих двух направлений. И то, что сделал Президент своей политикой, это — он посмотрел на Иран в целом и сказал, что Иран надо заставить отвечать по обоим этим направлениям.
ВОПРОС: То есть, кажется, даже если вы подтвердите соблюдение в связи с ядерным вопросом, другие, неядерные санкции могут последовать.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Они и последуют. Неядерные санкции были объявлены вчера Министерством финансов в ответ на иранские программы по разработке баллистических ракет, являющиеся нарушением более ранних соглашений.
ВОПРОС: И потом будут еще другие?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Скорее всего, если только Иран не изменит свое поведение. И повторяю — это цель санкций, оказать на эти правительства достаточно давления, чтобы они решили, что цена такого поведения слишком высока.
ВОПРОС: А также и контроль Революционной гвардии над экономикой, верно? И это то, что вы действительно пытаетесь…
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Именно по этой причине проходило большинство уличных демонстраций, это молодые люди, и другие, которые говорят: «слишком большая часть нашей экономики и богатства нашей страны идет на поддержку дестабилизирующей активности КСИР, а также роль КСИР в нашей экономики. Нам это в недостаточной степени полезно. Это полезно элитам».
ВОПРОС: Давайте поговорим о России. Вы появились, Президент хотел улучшения отношений. Трудный был год. Какие вопросы кажутся Вам самыми напряженными в перспективе следующего года?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Да, в отношениях с Россией этот год был трудным. Мы ясно — и я это ясно сказал, Президент ясно сказал — что наши страны должны быть в более продуктивных отношениях. Сегодня все очень напряженно, и это по всем причинам, которые, я думаю, американский народ хорошо понимает. Сказав это, мы поддерживаем постоянные контакты с Россией, очень активное взаимодействие. Президент дважды встречался с Президентом Путиным один на один, и он также говорил с ним по телефону. Очень активная линия коммуникации была и у меня, а также в Министерстве обороны, с российскими коллегами.
ВОПРОС: Но я слышал, что Вы достаточно — что во взаимодействиях с Министром иностранных дел Лавровым, Вы ведете себя достаточно жестко.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Ну и он достаточно жесток, и я жесткий, но по-моему это — важно, если мы хотим решить эти сложные вопросы, мы должны быть очень открытыми и откровенными друг с другом относительно того, что мы оба, — и я думаю, что Министр иностранных дел Лавров так же привержен, как я, идее улучшения наших отношений. Это очень сложные вопросы, и мы ясно сообщили им, что краеугольным камнем на самом деле является Украина.
ВОПРОС: Хорошо.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Мы должны добиться прогресса в Украине. Сказав это, мы нашли области сотрудничества в Сирии, которые привели к почти полному разгрому ИГИЛ в Сирии. США, вместе с иракскими силами, полностью победили ИГИЛ в Ираке. А теперь вопрос в том, как нам установить стабильность в Сирии и наметить путь к стабильной Сирии, чтобы она не давала возможности для возрождения ИГИЛ или иных террористических организаций.
ВОПРОС: Президент Трамп сказал, что все это расследование в связи с Россией стало своего рода тормозом для вашей внешней политики, вредит вам в глазах союзников, создает путаницу. Это — как это все повлияло на ваши отношения с мировыми лидерами, говоря об этом облаке, если можно?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Вообще не повлияло. И это я говорю…
ВОПРОС: Действительно?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Никак. Никогда это не возникает в наших разговорах или в двусторонних переговорах, или в диалогах с мировыми лидерами. Внутренние проблемы в — связанные с вмешательством России в наши выборы, не являются частью нашего диалога в других местах. Я думаю, что все остальные страны признают, что это внутреннее дело, и важное дело. Мы с русскими об этом говорим, и мы им сказали — поймите, что это проблема.
ВОПРОС: Как Вы думаете, они попытаются вмешаться [в выборы] в 2018-ом году?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я не знаю. Я надеюсь, что нет.
ВОПРОС: Есть ли у вас свидетельство о том, что будут?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Пока что нет. Но мы знаем, что Россия вмешивалась в другие выборы…
ВОПРОС: Да.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: …в Европе и в других местах. Поэтому это послание, которое мы передаем русским. Я его передаю так: я не понимаю, почему вы такое делаете. Я не понимаю, что вы рассчитываете получить таким образом. Потому что для меня не очевидно, какую вам это приносит пользу.
ВОПРОС: Ну, хаос…
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Так, это…
ВОПРОС: Хаос в США — им на руку.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Чем это вредит… Но это вредит России, потому что мы не достигаем прогресса…
ВОПРОС: Конечно.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: …и не достигают прогресса в отношениях с другими. Поэтому мы пытаемся последовательно сосредоточиваться на действительно больших проблемах между нами, а это Сирия и ситуация там, ситуация в Украине и восточной Европе, и стабилизация восточной Европы, и определить, что беспокоит Россию. И нам предстоят очень важные переговоры по СНВ, а также по Договору о РСМД.
ВОПРОС: Вы говорили о том, что Ваш проект редизайна будет самым важным, что вы тут сделаете, с точки зрения вашего наследие — важнее еще, чем прекращение конфликтов в Сирии или достижение мира в Северной Корее. Вы работаете уже год. Ваше мнение не изменилось?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Мне кажется, что мои слова были взяты немного вне контекста. Это было… мой редизайн для Госдепартамента, на мой взгляд, это самое важное, что я могу сделать для Госдепартамента…
ВОПРОС: И в далеко идущем плане, и…
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: …И я думаю, что это окажет долгосрочное влияние на эффективность работы Государственного департамента на десятилетия вперед. Конкретные задачи дня, безусловно, являются нашим высшим приоритетом.
ВОПРОС: Да.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Достижение безъядерной Северной Кореи, победа над терроризмом и ИГИЛ во всем мире, улучшение отношений с Россией, улучшение отношений с Китаем, и определение пути — все это является высокоприоритетным, но что будет иметь долгосрочный эффект — потому что будут и другие проблемы, с которыми придется сталкиваться…
ВОПРОС: Да.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Госдепартаменту в будущем. Как нам стать более эффективными, более способными, более гибкими? Использовать интеллектуальный потенциал наших людей здесь в департаменте, то, что мы хотим раскрыть — вот что мы здесь производим — идеи, мы производим планы, мы производим политические позиции, а потом мы реализуем их. Как нам раскрыть этот человеческий талант? И сегодня, этот человеческий талант несет на себе много груза, что мешает им действовать эффективно. Это оставит след здесь еще на долгое время.
ВОПРОС: Послушайте, в этом здании немало беспокойства. Вы это видели сами, вы читали об этом в колонке комментаторов — например, что написал Райан Крокер, дипломат-звезда, он и Ник Бернс, которые служили в обоих администрациях, где они сказали, что некоторые из бюджетных сокращений, часть руководства, что Вы назначили, будут мешать дипломатическим действиям еще на годы. Как вы можете это переменить — восприятие этого?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Во-первых, с их оценкой я не соглашусь. Мы еще посмотрим, какими окажутся наши бюджеты в конечном итоге, однако во взаимосвязях с АБУ, а также с теми, кто утверждает наш бюджет на Капитолийском холме, я указал на то, что бюджет Госдепартамента — когда мы пришли в Госдепартамент в феврале, у нас был бюджет $55 миллиардов, самый высокий бюджет, который когда-либо был. Раньше, традиционно, если брать то, что было 9 или 10 лет тому назад, мы работали с бюджетом на уровне 37, 38, 39 миллиардов долларов. Очень сложно реализовать бюджет в $55 миллиардов и реализовать его хорошо. Итак…
ВОПРОС: Позвольте вас здесь остановить…
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Итак часть этого — это то, каковы цели нашей политики, то, что Конгресс хочет, чтобы мы добились, а потом — каковы ресурсы, необходимые для достижения этого, и в долларах, но также и с точки зрения человеческого потенциала. И вот то, на чем я сосредоточился: как нам достичь тех целей, которые ставит Президент, и тогда мы понимаем, что у нас в лице Конгресса другая, равная нашей, ветвь власти, ставящая задачи для решения. Как нам принять всё это во внимание и потом как найти для всего этого ресурсы? Вот то, на чем важно, чтобы я сконцентрировался.
ВОПРОС: Если — мы удивлены тому, что мы вообще ведем этот разговор, потому что, согласно газетам, Вас уже не должно здесь быть. Что это такое, эти слухи о вашем уходе? Как долго вы планируете остаться, или вы планируете еще некоторое время здесь быть?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: У меня — наш 2017-ый год был очень продуктивным. И те 11 месяцев, что я был здесь, были чрезвычайно непростым периодом времени, потому что когда Президент вступил в должность, у нас было такое количество позиций, о которых заявил Президент в ходе своей предвыборной кампании, и он ясно дал понять американскому народу, что он намерен повернуться в связи с этими вопросами в другом направлении. Сделать такое во время первого года так, чтобы ваше партнеры, соратники, и противники поняли ваши движения — это требует больших усилий.
Наш 2017 год, на мой взгляд, был очень успешным в отношении изменения политики по ряду вопросов, и помощи нашим партнерам в понимании этого. Теперь мы перешли на внедрение и реализации этих позиций. Я думаю, что наш 2018 год будет очень продуктивным. Опять же, Госдепартамент с каждым днем становится сильнее, понимая то, что пытаемся сделать, и я жду с нетерпением очень и очень успешного 2018-го года.
ВОПРОС: Всего года?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я намерен оставаться на месте весь год.
ВОПРОС: Я только — т.е., Президент сказал, что эти слухи — фальшивые новости. Почему эти слухи не прекращаются? Это какая-то вашингтонская особенность?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Это Вы мне скажите.
ВОПРОС: Я не знаю.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Это Вы мне скажите.
ВОПРОС: Не давал ли Вам Президент причину думать, что Вы не будете долго на месте?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Никакой.
ВОПРОС: Ни — совсем никакой?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Совсем никакой.
ВОПРОС: Послушайте, я не сомневаюсь, что Вы слышали про новую книгу о Белом доме. Все о ней говорят. В ней описывается Президент, чья внешняя политика невежественна, которому все это неинтересно, который встает и уходит со встреч с мировыми лидерами, потому что ему скучно. Вы бываете в Белом доме несколько раз в неделю. Ваш опыт подтверждает это?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Думаю, что я провожу больше времени с Президентом, чем любой другой министр, за возможным исключением Министра обороны Мэттиса, который также проводит с ним много времени. Я никогда не видел, чтобы Президент покидал встречу с иностранным лидером. Он весьма активно участвует в этих встречах. И когда мы обсуждаем наши политические меры, и на встречах Совета безопасности, в которых он участвует, как я уже сказал, одной из самых сложных задач была перемена политики по отношению к разным вопросам в сторону, отличную от той, о которой заявлено было Президентом на момент вступления в должность, от Северной Кореи до политики по Афганистану и Южной Азии и Пакистану, до кампании по разгрому ИГИЛ. Президент на раннем этапе сделал приоритетом эти угрозы, вот последовательность, в которой мы обратились к ним. И в этих обсуждениях — и это были — непростые были обсуждения — это для Президента непростые решения — он относился к этому очень вдумчиво. Он слушал доводы. Он оспаривает их, как он и должен…
ВОПРОС: Дело в том — все эти —
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Он дает ответ. И в конце концов, он принимает решение, которое мы потом осуществляем. Я бы вам сказал, что касается всех важных направлений политики, что Президент принял правильное решение по каждому из них. Как мы вышли на это — было много споров, и должно быть много споров. Это очень — это очень здоровый обмен идеями с Президентом, и очень важно, по-моему, чтобы это продолжалось.
МОДЕРАТОР: Элис, последний вопрос.
ВОПРОС: Господин Госсекретарь, не позволите ли мне еще пару вопросов?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Хорошо, еще два вопроса.
ВОПРОС: Хорошо. Послушайте, все в — в этой книге подвергают сомнению — пригоден ли он психически для выполнения своей роли. А вы — у вас когда-нибудь были сомнения в его психической пригодности? А также — опишите, пожалуйста, каковы ваши отношения, потому что некоторые люди могли бы подумать — судя по его твитам и т.п., что это не очень хорошие отношения.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я никогда не сомневался в его психической пригодности. У меня не было повода сомневаться в его психической пригодности. Наши с ним отношения — и это развивающиеся отношения, и хочу напомнить людям, и по-моему это хорошо известно, что мы не были знакомы друг с другом до того, как он пригласил меня на должность Государственного секретаря. Таким образом у нас мало совместной истории, совместного прошлого, поэтому часть этого, — это как мы учимся понимать друг друга.
ВОПРОС: Вы также очень разные люди.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Скажем, у нас разные стили управления. То, как я принимаю решения, как я обрабатываю информацию, я должен… Мне необходимо освоить, как он воспринимает информацию, обрабатывает ее, и принимает решение. Это моя обязанность. Я здесь для того, чтобы работать в его администрации, поэтому мне пришлось потратить много времени на понимание того, как лучше установить коммуникацию с ним для того, чтобы я мог предоставить ему ту информацию, которая ему нужна. Я действительно полагаю, что одна из моих функций — это предоставление всех аспектов каждого вопрос, даже когда я знаю, что это не из тех сторон, на которую он хочет обратить внимание. По-моему, часть эффективного принятия решений и состоит в том, чтобы я знал, что по крайней мере он увидел все аспекты решения, которое собирается принять.
И это моя роль, роль Государственного секретаря: предоставить ему видимость на все 360 градусов, что означают эти решения для внешней политики с союзниками, партнерами, противниками. И мне кажется, что то, что люди видят дает им повод думать, что это конфликт, тогда как конфликта нет. Это нормальный процесс, чтобы Президент посмотрел на все стороны и потом сказал: мне это не нравится. И это здоровое явление. Это хорошо. Т.е., люди должны быть спокойны относительно того, как принимаются решения, потому что это не просто поиск того, чего Президент хочет, напротив, это значит помочь ему увидеть весь спектр возможностей и последствия каждого, и потом он принимает решение. Он ведь Главнокомандующий. Он Президент. Он принимает решение. А потом мы будем осуществлять его решения.
ВОПРОС: Вот последнее — последний вопрос. Вы уже год на этом посту. Что Вы узнали о себе самом? Раньше Вы были исполнительным директором, Вы пришли без опыта государственной службы работать в довольно неординарной администрации. Глядя назад, что Вы узнали о себе самом? Что бы Вы хотели, может быть, изменить в следующем году?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Все время узнаешь о себе что-то новое. Я о себе узнавал много нового в течение своего последнего года в должности председателя совета директоров и исполнительного директора ExxonMobil. Человек никогда не перестает расти как личность. Таким образом, что касается того, что бы я делал иначе: я собираюсь улучшить свои коммуникативные способности для общения с Президентом, чтобы лучше общаться и с другими. Как я уже сказал, это то, чему мне пришлось научиться — что лучше работает с этим Президентом. Он не типичный Президент прошлого. Думаю, это общеизвестно. Поэтому американский народ и избрал его. Они устали от того, как делались вещи раньше. Они хотели, чтобы что-то изменилось.
Поэтому я научился в течение этого года тому, как лучше взаимодействовать с Президентом, чтобы предоставлять ему ту информацию, которая, как я считаю, ему необходима, чтобы принимать правильные решения. И я много чего узнал о межведомственном процессе, это было для меня новое, и это тоже будет постоянно улучшаться. Но такова наша роль здесь в Госдепартаменте. Мы хотим вернуть внешнюю политику в Государственный департамент. Здесь ее и формируем, здесь ее разрабатываем, а потом мы переходим с ней в межведомственный процесс, где ее всесторонне проверяют.
ВОПРОС: Однако не создалось впечатления, что это было именно так в этом году.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Да нет, именно так мы разрабатывали политические меры. Каждая из них сформировалась здесь, в Государственном департаменте, и потом прошла межведомственный процесс.
ВОПРОС: Господин Госсекретарь, большое спасибо за то, что Вы были с нами, и удачи в новом году.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: И Вам спасибо. Жду его с нетерпением.
